Все издержки судов оплачивались из имущества осужденных, или родственниками, или, в тех случаях, когда жертва не имела денег, землевладельцем или жителями города. Независимо от того, были обвиняемые казнены или нет, их собственность конфисковалась. В связи с тем, что конфискация была делом обычным, о ней редко говорится особо.

Охота на ведьм самоокупалась и стала основным занятием для множества людей, наживавшихся на сбережениях осужденных. Доход распределялся между священниками, судьями, врачами, писцами, помощниками в суде, палачами, охранниками, посыльными - вплоть до рабочих, рубивших лес для сожжения и сооружавших эшафоты. Косвенную прибыль получали содержатели гостинец и таверн от толпы, собиравшейся наблюдать за казнями. Получали свое и светские власти. Так формировалась материальная заинтересованность. Иногда добыча делилась между епископом и светским правителем; иногда все захватывал местный инквизитор, даже не всегда посылая долю чиновникам инквизиции в Рим.

Составлялась подробная смета расходов. Жертвы платили жалованье и чаевые судьям, судебным чиновникам, палачам, врачам, священникам, писарям, стражникам, обслуживающему персоналу... Предусматривались даже такие статьи, как "На развлечения и банкет для судей, священников и адвоката". Каждое судебное заседание завершалось банкетом, оплачиваемым за счет осужденного, для судьи, капеллана, судебных чиновников и других участвующих лиц.

Необходимость поддерживать жизнедеятельность системы, кормившей такое большое количество людей, являлось основной причиной той последовательности, с которой ведьмы подвергались пыткам до признания вины и обличения сообщников.

"Жалкие существа принуждаются суровостью пыток признаться в вещах, которые они никогда не совершали; так жестокие мясники истребляют невинные жизни, а новые алхимики чеканят золото и серебро из человеческой крови", - писал Отец Корнелиус Лоос (1546-1595), теолог, первым поднявший голос в Германии против охоты на ведьм, за что был подвергнут пытке и сослан.

Иоганн Лиден, каноник трирского собора, прямо указывает на зависимость интенсивности охоты от ее доходности: "Хотя пламя все еще требовало новых жертв, население впало в нищету и были введены ограничения стоимости расследований и доходов инквизиторов, и, неожиданно, как будто их боевой пыл вдруг иссяк, жажда преследований сошла на нет".